- Орина!
...Голос бабушки звучит издалека, сквозь шелест травы... Трава густа, выше роста, сверни с тропы - и окажешься в зеленом море, где то шмель зашуршит-зажжужит, то легкая порхнёт бабочка.
Вдруг! - шшш! - шорох, и перед Ориниными глазами пробивается в траве кот, да забавный какой! Рыжий, шесть дыбком, глаза вытаращил, в зелень и блеск - засветились, искрят! Оринке интересно - откуда он здесь, на нехоженой тропке? а мордочка странная, на носу белом да круглом точно нашлепка топорщится!
- Эге, а кто это тут у нас, как звать-величать? - раздается рокочущий басок рядом, и Орина видит батюшко в длинной черной рясе, улыбчивого, а в глазах так и светится доброта! От бороды его веет сладостью да церковным дымом.
-Оринка я, Юлиных. Андрея дочка... Отвечает и поправляется:
- Юлина Орина.
Подходит бабушка, и с ней маленький мальчик - служка, тож в черном.
- Чего углядела-то?
- Кот вот. - Орина показывает на важно трущегося о ноги кота.
- Ишь, глазастая! - смеется батюшко. - -Что, высмотрела? Кот этот у нас особенный!
- Он с гадюкой дрался! - гордо и презрительно говорит мальчик. - Только гадюка его в нос укусила, а он и не умер!
И мальчик берет кота на руки. Вместе с Оринкой они разглядывают храброго, но чересчур любопытного кота.
Бабушка поворачивается, чтоб идти дальше.
- Пойдём, летна косата моя ластушка! Смотри, не напорись на змею!
Оринка, батюшко и мальчик идут вместе. Солнце пригревает, душный летний день в разгаре.
- Я змей сколько хошь видел! - сообщает мальчик. - Где змея, там клад! Они, знаешь, как в земле видят? А от камня драгоценного, яхонта там, или смарагда, от золота тож... Вот стоит такой пень трухлявый, а на нем свадьба змеиная...Там, верно слово, и клад найдешь! А одна гадюка - золоторогая! В сдвиженье в лес не ходь!
- И я видела.
Орина становится грустной, вспоминает июнь. Он был очень голодным, все дети бегали в лес за земляникой, а одно место, где боялись собирать, было гадючье, страшное... Рассказывали, что змей там - видимо-невидимо, вся поляна черна от змеиных клубков... и красна - от земляники...Оттуда и принесли деревенские Ванечку - приятель ее детских игр не удержался, пришел на запретную полянку, там змея его и укусила. Лежал Ванечка на земле белый как облачко, только губы и руки еще земляникой измазаны были... Никто и не плакал: ребенком больше, ребенком меньше. Может, меньше - еще и лучше...
За высокой травой вовсе скрывается Славное синее Онегушко, шумят над головой столетние сосны. Но вот показалась и церковь, главная примечательность острова. Древен монастырь, а церковь новая, белая, во имя Рождества Богородицы, с озера казалась невысокой - а подошли - Орина аж голову закинула: далеко в небо купола уходят, издалёка звон небесный в голубень заонежскую плывет!..
Утраченная церковь Рождества Богородицы
Пять окон по фасаду, колоколенка, в жарком воздухе, в мареве июля словно растворяются очертания. Людей немного, кто где: две женщины у Креста кладут поклоны, да старик, кряхтя, отмахивается от комаров, поодаль. Немного паломников в монастыре, ушла слава церкви, а зачем и едут? А вот зачем: ключ здесь неподалеку, с лечебной водой, да такой, что весь недуг вышибет.
Оринка смотрит под ноги и на бабушку: та отдает служке подношение, оборачивается в сторону Оринки - машет рукой, чтоб подошла.
Дверь открывается, и вот они внутри святой горницы. Бабушка подходит к иконам, а Оринка усаживается на большой сундук в стОронке. Тёмно, дрёмно, тишина пахнет ладаном...
Со всех строн на Орину смотрят святые лики. Лазурь - небо, и лазоревый плащ на ангеле с нездешим лицом - смуглым, округлым, сияющем исподволь позолотой, глаза огромадные, черные, губы сжаты в полоску строго. Вьются кудри до плеч - нет, в деревне так не носят, только вот батюшко.
- А ты знаешь, кто это пред тобой?
Рядом с Ориной на сундуке усаживается тот старичок, что во дворе отмахивался от комаров.
- Это - основатель нашего монастыря, Святой Корнилий, божий человек! Орина смотрит туда, куда и старик - на иконе - благообразый старец, важная поглядка, сам щуплый да хилый. Пушистая борода по середку груди, два перста к груди приложил, а в другой руке свиток.
- Много вытерпел человек! В пещере жил! Колючкой питался! Как Иоанн-пустынник. Дуб-то у пещеры видела? Да бревно -то изгрызенное? Все болезные приходят, кто зубами мается, коры погрызть. Говорят, помогает.
Оринке интересно про пещеру. Кто-то ей порассказывал о пещерах, где жили страшные звери - огнегривые львы. Видела она такого льва и на картинке, в кабаке. Только не похож он был на чудище, а больше на кота - вот навроде давишнего.
- А вот знаешь, как это место свято называется? Алтарь! Алатырь-камень, слыхала? Самое строгое место в церкви. А чтоб бабы - ни-ни, ни ногой!
И как в опровержение этих слов, в алтаре появляется женщина, повязанная платочком, в крестьянском, начинает мыть пол.
Старик ругается, а женщина только посмеивается над ним, де, старый да малый...
- Ну тебя, сатана, - старик отворачивается от бабы снова к Оринке.
- Что с церковью Никон сотворил, охо-хо... Было церковь верная, слову верного. Так ведь разорили, ироды!..
Оринка не понимает, и не слушает старика, а он долго-долго рассказывает ей тягучую историю, и Оринка чуть не засыпает, пока одно место из рассказа не привлекает ее внимания.
- ... и вот говорили про этого Омелку, что-де, вырывает он у младенцев сердца, и варит зелие силы страшной. Кто выпьет это зелие, во всем Омелке покоряется. Да... зверь - душа, а веры просит!
...А тут уж зима, мрозы лютые настали... Сидят сидельцы Омелкины на Палий-острове, а паль-то означает не селедку тебе, а огнище, - для посева страшного, значит, место - и говорят ему: все как есть за веру умрём! Готовь нас не врагу сдаться - желаем, мол, смерти огненной, как отроки еврейские... И запер их Омелка в церкви, и пожог церковь. А люду о те поры к нему сбежалось - видимо-невидимо! - и запылал костер! Хотели к нему царевы слуги по льду подобраться - весь лед от крови красен стал - это Омелка в лед косы точеные приказал вморозить, о как! "Да приобщаться они крови моей невинной!.."
А сам и ушел? Как ушел? Да так! Заколдованный он был. Многие его потом видели, да!..
Основатель монастыря Св. Корнилий
Старик из-за пазухи, уголочком показывает Оринку старинную книжицу. Крючки-закорючку бегут по странице.
- Вишь, книга! Одна она уцелела в том пожаре! передал мне ее дед, а ему - его прадед. Да об чем в ей написано - никто уж не знает. Мне старики сказывали, песни это. Музыка, значит.
Оринке интересно. Она любит песню. Диво дивье - как же здесь музыку спрятали? Грамотой она неграмотна, но эти крючочки-узорочки связываются в ее голове в какую-то лесенку звуков и она медленно и и тихо начинает вести мелодию, старательно глядя в книжку. Голос Орины - вольный и нежный...
- Ты, никак, понимаешь? удивляется старик, как так?
- Не знаю, - останавливается Оринка, потупляет глаза. Как почудилось что-то...
Камни Паль-острова
Дверь отворяется, и с поклоном заходят женщины. Обе в богатых нарядах, в душегреях поверх сарафанов, одна - в повойнике, у другой жемчужная коронка на голове, в три нитки. Но жемчуг кажется сероватым от белизны лба. Старик шепчет Оринке. Второй раз уж приезжают. Портежная болезнь у дочки -то. А красавица.
Оринка со страхом и любопытством смотрит на девушку. Но ничто не выдает в ней бесовской болезни.
Женщины подходят к бабушке и тихонько говорят с ней и между собой.
До Оринки доносится: хромая... хроменькая...
Бабушка поворачивается к ней: нечего стариковские разговоры слушать, иди погуляй!
Оринка медленно идет к берегу, проходит по тростниковым мосточкам к старому деревянному. Две лодки качаются на тихой волне. Древняя каменная кладка скрепляет берег.
Оринка усаживается на самом краю мостка, смотрит в воду и в небо. А вот говорят еще, большой змей в воде живет, засмотришься, как вода над его хребтом играет - и не заметишь, как на дно пойдешь - за ним...
Густо-синие, зеленоватые, с желтыми разводами - тени проходят по воде, пахнет потаенной гнилью, прелью и мшистым влажным деревом. Оринка опускает ладошки в воду, зачерпывая тину, и размазывает ее по шершавой, царапкой поверхности камня, подпирающего мосток. Тина похожа на зеленые русалочьи волосы и быстро сохнет на жаре...
Жар парит, и уже откуда-то из-за ровного ряда елей показываются тучи. Одна из них несётся по небу очень быстро, внутри нее схлестываются вихри, она несет с собой темь и холод. На озере - дальше, на открытой воде, гуляют белые барашки, а здесь, у берега - тихо, немо.
Оринка снова вспоминает Ванечку. Его семья - мал-мала-меньше - живет на окраине деревни, в кривобокой лачужке. Когда они с бабушкой приходят на похороны, Оринка удивляется нищенству убранства, но мать Ванечки, злая, чёрная, строгая, с достоинством подает бабушке монетку. Оринка видит, как бабушка склоняется над гробиком ребенка и начинает причитать. Слёзы невольно наворачиваются на глаза Оринки, а бабушка говорит громко-громко, часто-часто, жалостливо, пока следом за ней не начинают причитать и всхлипывать и другие бабы...
Оринка слушает очень внимательно - и вдруг понимает, что бабушка придумывает какие-то новые, еще неслышанные Оринкой слова, такие печальные, такие горькие... Но Оринка видит, что бабушка при этом почему-то низко наклоняется над гробиком, а рука ее отогнула край покрывальца. Оринка, задохнувшись от страха, с недоумением смотрит на на бабушку, а та вдруг еле слышно вздыхает с облегчением: в цепких, но старческих, скрюченных пальцах бабушки тускло блеснула монетка... Видать, она выпала из рукава, и вот бабушка, обшарив гробик, нашла ее! Оринка вдруг встречается глазами с бабушкой. Они словно две заговорщицы, Оринка знает, что ни о чем не спросит ее, ничем не попрекнет ее...
И все-таки ей отчего-то грустно... Плотник заколачивает гроб на два гвоздя, и снова слышится плач... Ещё немного времени, и никто уже и не вспомнит о том, что был и этот самый Ванечка - много их, чумазых деревенских детей, своих и чужих, бегает по деревне, играет в "бабки", возит за собой санки или деревянных самодельных лошадок. Потом они вырастают, работают, идут в армию, чернеют и сохнут от непосильного труда, и в свой черед умирают, - кто раньше, кто позже, ничего в этом нет... Но почему-то щемит сердце, и хочется повторять эти жалостливые слова за бабушкой, деловито направляющей к погосту маленькую деревенскую похоронную процессию...
А на озере бушуют уже нешутошные волны, даль темнеет, слышатся глухие раскаты грома – один за другим, почти непрерывно. Быстро надвигается грозовая туча, Оринка видит, оборачиваясь, что бабушка и церковный служка машут ей от церкви, чтобы она возвращалась - ударит ливень. Но дождя всё нет, и Оринка медлит...Туча серо-сине-бардового цвета несется поперек остальных, клубящаяся и страшная. А здесь, у мосточка - и ветерка, ни дуновения. Вода у берега гладкая как зеркало. А вдали - огромные волны с белыми барашками, с которых ветер сдувает пену...
Когда они возвращаются домой, все вокруг удивляются, что на Палее не было бури: в деревне и грохотало, и гремело, и сверкало, и вода ведрами лилась с неба, и даже повалило старое дерево.
Нет, говорит Оринка разумно как взрослая, на Палее бури не было. Мать, готовя обед, хмуро усмехается, а отец, улыбаясь, слушает рассказ, заглядывается на серые глаза дочери - в которых облака, небо, и что-то ещё...
Рассказ написан по материалам проекта.
Еще один рассказ о детстве Ирины Федосовой , автор ВАЛЕНТИНА СУКОТОВА, можно прочитать здесь.
